Любовь на краю света - Страница 16

Зато час спустя у нее было что надеть, кроме рубашки Крейтона. Заправив только что выстиранную белую блузку в джинсы, еще теплые после сушки, Элма проследовала на кухню. Там Адел и Бен как раз открывали очередную банку консервов.

Она покачала головой, глядя на Адел.

— Понятия не имела, что ты так любишь лососину.

Сестра, даже не подняв голову, хихикнула:

— А что, она ничего.

— Ничего? — немедленно отозвался со своего места Бен. — И ты смеешь утверждать, что папина лососина всего лишь ничего?!

— Ой, забыла. Обожаю «Королевского лосося» больше, чем мороженое и шоколадный сироп! — Размахивая консервной банкой, она провозгласила, подражая телерекламе: — Он куда вкуснее крабов и стоит всего полдома!

Оба подростка расхохотались. Взрыв ликования вывел Элму из задумчивости.

— О чем это вы? — спросила она, когда веселье поутихло.

Бен с готовностью пояснил:

— О папиной компании. — И добавил, выгнув тощую грудь колесом: — Мы владеем несколькими консервными заводами.

Изумленная, Элма несколько раз моргнула, еще раз окинув взором убогое жилище, в котором проживали лососевый магнат с сыном.

— Не может быть, — прошептала она.

— Точно, — подтвердила Адел, выдернув из банки кусочек рыбины с серебристой кожицей и ловко отправив ее в рот. — У них четыре консервных завода на материке. А главный офис большой шишки в Анкоридже.

Элма подняла глаза на Бена.

— Но почему вы тогда живете здесь?

— О, это летний домик Крейтона, — объяснила Адел.

— Ага. Папина мать была эскимоской, — улыбнулся Бен. — Я сам на четверть эскимос. Тут жила вся наша семья. Мать отца, моя бабушка, вышла замуж за Паркера Кеннета, занятого в рыбном бизнесе. Когда дедушка умер, папа, мама и я обычно проводили здесь летние месяцы, и отец пристрастился к наблюдению за птицами, как и дедушка. Мы приезжали сюда каждый июнь, и это продолжалось до тех пор, пока не умерла мама. Кстати, я здесь уже пять лет не был. — Он обвел глазами дом и сразу погрустнел. — Отец был занят делами компании и только этим летом забрал меня из частной школы, где я проводил все время, и привез сюда. — На лице его появилась глуповатая улыбка. — В школе надо мной все смеялись.

Адел толкнула его под столом коленкой.

— Вот уж, удивил.

— Эй! — отозвался он. — Тебе бы помолчать. Тоже мне, королева красоты!

Оба загоготали, и каждый постарался запихнуть в рот еще по изрядному куску рыбы, пока Элма переваривала то, что услышала.

— Когда умерла мама, Бен? — спросила она, неуверенная, что это уместный вопрос однако не в состоянии сдержаться.

Бен помрачнел.

— Мне было девять. Автокатастрофа.

Женщина судорожно сглотнула. Потемнела лицом и Адел: ее родители также погибли в автокатастрофе. Очевидно, детей сблизило и общее несчастье.

— Ну, и в какую же школу ты ходишь?

На лице Бена отразилось сильнейшее отвращение.

— Рейтонская тюрьма для мальчиков в Хьюстоне.

— Тюрьма? — переспросила Элма.

— Ну, они-то называют это школой. А я — тюрьмой.

Элма понимающе кивнула.

— Если тебе станет легче, могу сообщить: немногие мальчики в твоем возрасте сходят с ума по школе.

— Ага, но я вынужден проводить там все время. Отец не захотел даже, чтобы я приезжал домой и на Рождество и…

— Не думаю, что гостям интересна история нашей семьи, Бенджамин, — прервал его повелительный голос.

Элма резко обернулась и увидела Крейтона, вид которого не предвещал ничего хорошего. Черты его лица казались суровыми и в то же время возбуждающими. На нем был серо-белый свитер крупной вязки, оттенявший серебро его глаз, неуловимо печальных, несмотря на еле скрываемое раздражение. На груди гиганта висел огромный бинокль, а под мышкой была зажата тетрадь для записей. Сняв бинокль и отложив его в сторону, Крейтон произнес более обыденным голосом:

— На улице солнышко. Совсем тепло. У вас двоих есть неплохой шанс побегать, пока погода не испортилась.

— Устроим пикник! — предложила Адел.

— Я беру с собой открывашку, а ты захвати еду.

Спустя минуту они испарились, оставив Крейтона и Элму одних. Когда молчание стало невыносимым, она произнесла:

— Бен сказал, что вы владеете «Королевским лососем».

Дети оставили входную дверь открытой, и холодный бриз принес в кухню запах моря. Глядя на молчавшего Крейтона, Элма вдыхала солоноватый воздух и старалась унять охватившую ее нервную дрожь. Комната быстро остывала, но ей казалось, что причиной были не только атмосферные условия за стенами комнаты: ледяным холодом веяло от самого хозяина дома.

Почему ей становилось столь неуютно в его присутствии, оставалось только гадать. Отведя глаза, она пробормотала:

— Простите, это, наверное, не мое дело. — И собралась покинуть кухню, когда ее остановил его голос:

— Тут нет секрета.

Совершенно сбитая с толку, Элма обернулась и внимательно оглядела мужчину с ног до головы. Аккуратно одетый, тщательно выбритый, он жил, окруженный чудовищным беспорядком. Отсутствие дисциплинированности казалось невероятным для владельца компании с оборотом во многие миллионы долларов. И более всего тревожил мысли молодой женщины тот самый чулан, о котором говорила Адел. Как знать, не была ли доля истины в его замечании о воспитании, «обратном общепринятому»… Кто же он в действительности — остроумный новатор с богатой интуицией или просто сумасшедший?

По-видимому, мысли, мучившие Элму, отразились на ее лице, потому что губы Крейтона тронула примирительная улыбка.